Торжество Православия есть торжество истины, и Святая Церковь, назначая для воспоминания об этом торжестве первое воскресенье Великого поста, тем самым поучает нас, что торжество истины, составляющей самую основу и сущность духовной жизни, является лишь результатом великого подвига духа в его стремлении одолеть материю.
Истина по своей сущности должна составлять неотъемлемую принадлежность человеческаго духа, как отобраза Того, Кто есть сама истина. Но с того рокового момента, когда в человеческой природе совершился перелом и нарушена была цельность первозданного естества, истина сделалась лишь предметом стремления, так как самооочевидность её закрылась для человеческого сознания и она стала предноситься ему лишь как бы в зерцале гадания, в гадательных образах вероятности. Чувственная природа, беря перевес над духом, тем самым омрачает наше сознание, задергивает его пеленой плотских ощущений и закрывает пред ним светлый лик истины, так что для того, чтобы отдернуть эту пелену перед своими умственными очами, человек должен подвизаться подвигом добрым и только усиленной борьбой с чувственностью может достигать освобождения духа от уз всепомрачающей материи. Вот почему пост, измождая тело, в то же время укрепляет и просветляет дух, и известные примеры духовной прозорливости, встречающееся именно среди суровых постников, а не людей мiра сего, составляют не только чудесное, но и психологически объяснимое.
Но если даже в пределах личной жизни истина является лишь плодом торжества духа над материей, то тем более этот факт имеет значение в истории — в приложении к истине безусловной или вселенской, потому что врагом её выступает весь лежащий во грехе заблуждения мiр. Человечество, подавляемое чувственностью, никогда само не могло постигать истины в её полноте и совершенстве, и достаточно заглянуть в историю древнего дохристианского мiра, чтобы понять, как немощен сам по себе дух человеческий и как он, без высшей всеозаряющей помощи, склонен принимать ложь за истину и всецело служить ей. Недаром для освобождения его от этого рабства лжи стал необходимым величайший акт милосердия Божия, именно сошествие на землю самой Божественной истины в лице Христа Спасителя мiра. Божественно ясна и лучезарна эта истина, возвещённая Христом и запечатленная Его крестною смертию и воскресением, и достаточно принимать её с чистым верующим сердцем, чтобы тьма заблуждения исчезла на земле и водворилось Царство Божие, которое есть именно Царство истины во всех её проявлениях.
Но даже лучезарная истина Божественного откровения не могла рассеять навсегда тьмы заблуждения человеческого, а напротив — сама встретила ожесточённое противоречие со стороны высокомерного разума, желающаго жить по распутиям мiра сего. И мы видим, как уже с первых дней Церкви Христовой, явившейся видимым осуществлением Царства Божия на земле, начинается борьба тёмных сил князя мiра сего против истины и её хранительницы — Церкви. Все те многочисленные ереси, которые то и дело возникали и смущали совесть христианскаго мiра, были именно плодом высокомерного, помрачённого плотскими страстями разума, который не хотел подчиняться Богооткровенной истине, а напротив, стремился и её подчинить ограниченным законам своего логического мышления. Отсюда Церковь в лице её Богопросвещённых пастырей и учителей должна была вести продолжительную борьбу с дерзко поднимавшими знамя ереси и заблуждения лжеучителями. Целых восемь веков длилась эта великая борьба истины с заблуждением, и бывали моменты, когда заблуждение по-видимому готово было восторжествовать окончательно. Достаточно вспомнить тот поистине страшный и критический момент, когда святитель Григорий Богослов, прибыв в Константинополь, город великого равноапостольнаго Константина, видевшего над своей головой победное знамя Святой Церкви с надписью: „Сим победиши!» — нашёл эту столицу совершенно во власти ариан, этих рационалистов древности, и только малая паства ещё хранила истину Православия. Но истинно и непреложно слово Христово, что небо и земля прейдут, а истина пребывает во век, и тьма заблуждения действительно стала рассеиваться под лучами великаго светила Церкви, и та же столица сделалась позже свидетельницей полного и неоднократного торжества Православия. Седьмой вселенский собор, окончательно утвердивший истину Православия определением догмата о почитании икон, был, так сказать, седьмою печатью, которою навсегда была запечатлена истина Православия, и потому-то Святая Церковь особо и воспоминает этот момент, как именно решительный акт торжества Православия.
Но торжество Православия не закончилось и этим актом. Как разум человеческий по своим греховным наклонностям не переставал и после сего усиливаться внести свои ограниченные мнения и суждения в область учения Христова, так и Святая Церковь постоянно должна была стоять на страже истины и продолжать борьбу с этими заблуждениями, не перестающими возникать и доселе. Истина, даже утверждённая и запечатлённая авторитетом семи вселенских соборов, была недостаточно авторитетна для гордого самомнящего разума, который, забывая о своей ограниченности, стремился обнять её своею мыслью, как он обнимает и ограниченные предметы чувственнаго мiра.
Но как свет вещественного солнца может освещать лишь одну часть земного шара, причем другая часть в это самое время остается во тьме, так и разум без высшей помощи веры может постигать вселенскую истину только с одной стороны. И когда он, не сознавая этой своей ограниченности, воображает, что постиг всю истину, то неизбежно становится жертвой заблуждения. И история Церкви после вселенских соборов представляет печальные и вместе поразительные примеры такого заблуждения.
В чем заключается причина отпадения западнаго мiра от истины Православия? Да именно в том, что глава этого мiра слишком положился на свой личный разум, авторитет которого он поставил выше авторитета вселенских соборов. Он вообразил, что своим личным разумом он может постигнуть истину Православия во всей её полноте и совершенстве. И так как это по самой ограниченности личного разума было невозможно, то воображаемая им истина оказалась в действительности заблуждением, и притом таким, которое повлекло за собою неисчислимые пагубные последствия. Увлекаемый честолюбием своего главы, весь западный мiр отпал от истины Православия, начал жить по стихиям мiра сего. В нём затемнилось самое понятие о Церкви как царстве не от Мiра сего, и напротив, явилась ложная мысль, что Церковь есть именно царство мiра сего, глава её должен повелевать всем мiром и пред ним должны преклоняться все цари и народы земли. И эта ложная мысль повлекла за собою все те ужасы, которыми ознаменовалась история западной церкви после её отпадения от Православия, — ужасы борьбы церковной власти с гражданской, а затем и ужасы инквизиции, составляющие позорнейшее кровавое пятно на страницах этой истории.
Но заблуждение, даже опирающееся на два меча: мiрской и духовный, — не могло навсегда утвердить свое царство. И из глубины народа, сохранявшего в своем сердце искру сознания ненормальности установившегося самовластия в Церкви, вышел могучий протест, низвергали владычество папы во всех северных странах Европы. Протест был сделан во имя церковной правды, во имя свободы Церкви от деспотизма её самозваннаго главы. К сожалению, этот протест не удержался на должном равновесии между авторитетом и свободою в Церкви, и впал в противоположное заблуждение, которое оказалось ещё горше первого, ибо было прямым продолжением и развитием его. Если Рим подавлял свободу Церкви безграничным авторитетом её самозваннаго главы, тем самым подрывая и притупляя жизненные силы в её организме, то, с другой стороны, протестантизм подорвал авторитет Церкви и отдал её в жертву личного разума каждаго из её членов, так что она как царство перестала существовать и сделалась собранием не объединимых между собою атомов, — из космоса превратилась в хаос. И в таком состоянии она, к несчастью, продолжает быть и доселе, причём всё более и более сказываются печальные плоды этого двустороннего заблуждения. Не научившись ничему из горького опыта, римский католицизм продолжает всё далее идти по пути возвышения авторитета папы, который уже и возведён на богохульственную высоту непогрешимости, а протестантизм, отрешившись от всякого авторитета Церкви, всецело погрузился в бездну безпринципного движения, которое привело его к отрицанию существеннейших догматов христианства. Эти две церкви вполне уподобились двум кораблям, захваченным бурей. И носятся они по безбрежному морю по воле капризной стихии, не имея возможности достигнуть тихого пристанища, потому что на одном из них вся власть безусловно находится в руках самозваннаго капитана, который, называя себя непогрешимым, однако всегда руководится не правилами и законами мореплавания, а капризами своего самовластия, принимая обманчивые призраки за светящиеся маяки; а на другом и совсем нет капитана, и управление кораблём переходит из одних рук в другие, причем каждый из пассажиров воображает себя наилучшим знатоком мореплавания, хотя все они в действительности совершенно незнакомы с этим искусством, и от страха потеряли головы. Такие корабли не только не могут достигнуть тихой пристани, но и самое сохранение их от полного крушения есть лишь чудо безконечной милости Божией.
Полную противоположность с ними представляет собой Святая Православная Церковь, которая никогда не отдавалась на волю стихий мiра сего. Её также можно уподобить кораблю, но такому, на котором управление находится в руках не самозваннаго, мнимо непогрешимаго капитана — папы или несогласных и соперничающих между собою пассажиров, а в длани начальника нашего спасения, Самого Иисуса Христа, Который неизменно ведет Свой корабль к предназначенной ему цели.
Конечно, и этому кораблю во время его плавания часто приходилось испытывать жестокие бури, когда свирепые волны грозили потопить его. Но он, имея во главе себя истинно непогрешимаго Божественного Кормчего, всегда преодолевал их, и плывущие на нем всегда имеют возможность надеяться достигнуть тихого пристанища, если только сами от малодушия не побросаются в кипящую стихию. И в этой испытанной веками надёжности корабля Православной Церкви, который, не страшась никаких бурь, из века в век продолжает совершать своё великое предназначение — перевозить человеческие души чрез житейское море к тихому пристанищу вечной жизни, — и заключается его несравнимое преимущество пред кораблями инославными, а вместе с тем и постоянное торжество Православия, которому одному только, как неизменному хранителю непреложной истины спасения, дано торжествовать победу над всеми заблуждениями человеческого недомыслия и своеволия.
Если, таким образом, и здравый смысл, и исторический опыт доказывают, что только именно корабль Святой Православной Церкви имеет способность перевозить нас чрез житейское море к жизни вечной как цели нашего земного существования, то как жалки и безумны те из сынов Православной Церкви, которые, получив высшее благо по рождению и крещению принадлежать к ней, в своём греховном ослеплении восстают против своей матери, клевещут на неё, называя её мёртвою и бездеятельною, и, находя её движение слишком медленным, оставляют её, чтобы самим попытаться скорее достигнуть пристани жизни вечной! С этою целью они оставляют корабль Православной Церкви, на утлой ладье самоизмышленнаго учения пускаются в бурно волнующуюся стихию — и, конечно, погибают в ней.
Но если жалки эти несчастные жертвы заблуждения, то уже вполне преступны те, кто являются распространителями и учителями лжи! Сами погибая от самомнения своего помрачённого разума, восстающего под влиянием плотских страстей против Богоустановленного авторитета Церкви, они увлекают за собою и многих других. И если последние действительно достойны более сожаления, чем осуждения, то первые положительно заслуживают строгую кару, и потому-то Святая Церковь, желая предохранить эти жертвы от слепого увлечения заблуждением, грозно карает лжеучителей, подвергая их отлучению, или анафеме. В силу этого отлучения, она как бы сама выбрасывает их за борт своего корабля и представляет им вполне убедиться, насколько они способны собственными силами бороться с разъярённой стихией бурно волнующегося житейского моря. Этот приговор над лжеучителями есть заключительный акт торжества Православия, как не только торжествующего победу над заблуждениями, но и производящего свой страшный суд над непокорными врагами истины.
Протоиерей Иоанн Толмачёв (†1897), придворный сакелларий Императорского Зимнего Дворца. «Православное собеседовательное богословие, или Практическая гомилетика» в 4-х тт., т. 1, с. 185-190. СПб., 1899. Репр. изд. СПб., 2000 г.
