Два Рима пали в ересях и суетных соблазнах мiра сего, не сумев сохранить благоговейную чистоту веры, чистое и светлое мiроощущение апостольского Православия. Первый — наследник мiровой империи языческого Рима — отпав в гордыню католицизма. Второй (Византия) — поступившись чистотой Церкви ради сиюминутных политических выгод, отданный Богом на попрание иноверцам, последователям Магомета. Третий же Рим — Москва, государство народа русского, и ему всемогущим Промыслом Божиим определено отныне и до века хранить чистоту Православного вероучения, утверждающего конечное торжество Божественной справедливости и любви. Так к XVI веку определилось служение русского народа, таким он его понял и принял. Так что ключ к пониманию русской жизни лежит в области религиозной, церковной, и не усвоив этого, не поймем мы ни себя, ни свой народ, ни свою историю.
Державность — это государственное самосознание народа, принявшего на себя церковное послушание «удерживающего», то есть готового стоять насмерть на пути рвущегося в мiр сатанинского зла. Это понятие ввел в обиход апостол Павел во втором своем послании к христианской общине Солунян. Державность предполагает государственное воплощение нравственно-религиозного идеала, построение государства, признающего своей целью не столько земное, плотское преуспеяние граждан, сколько создание наилучших условий для спасения души, для творения добра и пресечения зла. Разрушить державность — значит разрушить Закон Божий, установить сатанинское беззаконие — в какие бы «правовые» одежды оно ни рядилось.
Николай II, пожалуй, как никто другой из его венценосных предшественников, понимал жизненную необходимость восстановления соборного единства русской жизни. Хорошо зная историю, он прекрасно понимал, что ни дворянство, ни чиновничество, ни органы земского самоуправления не могут стать опорой Царю в стремлении «смирить всех в любовь». Сперва должны быть залечены те глубокие духовные раны, которые мешают восстановить былое мiровоззренческое единство народа, единство его нравственных и религиозных идеалов, его национального самосознания и чувства долга. Единственной силой, способной на это, была Православная Церковь. И государь совершенно правильно решил, что сперва должны быть восстановлены соборные начала в церковной жизни, а затем уж, опираясь на ее мощную духовную поддержку, — и в общественно-государственной области. Сначала собор церковный, а уж затем — земский: таковы были планы Николая II.
Но почему же часто безсильна наша молитва? Почему нередко остаются холодными и черствыми наши сердца? Есть в этом какая-то тайна… Есть. Но тайной она остается только для нас — современных немощных христиан, христиан скорее по имени, чем по духу. Для нас, молящихся об избавлении от своих личных, малых скорбей и соблазнов, устами произнося «избави нас», а на деле разумея «меня, меня»! Эта тайна — тайна церковной соборности, когда каждый молится и просит за всех, как за себя.
Доктрина коммунизма узурпировала, извратив и опошлив, те неисчерпаемые источники могучей религиозной энергии, которые веками питали русскую жизнь, обезпечивая духовное здоровье народа и величие державы. Но такая узурпация имела свои неизбежные «издержки». Главная из них заключалась в том, что — в своем большинстве — благонамеренные и доверчивые русские коммунисты принимали всерьез все провозглашенные лозунги. Они безхитростно и рьяно стремились к созидательному труду, искренне намереваясь строить то сказочное царство всеобщего братства, о котором твердило «единственно верное» учение. Разрушительная, губительная сила дьявольского «совдеповского» механизма в этой вязкой благонамеренной среде слабела год от года, несмотря ни на какие усилия «посвященных» механиков, безраздельно, казалось, контролировавших все его важнейшие элементы.
Митрополит Сергий (Страгородский) приложил все усилия, чтобы легализовать Церковь и получить право на свободное устроение церковной жизни в новых для нее условиях. Задача была не из легких. Главное препятствие заключалось в том, что далеко не все верующие (как в среде епископата, так и среди пресвитеров и мирян) понимали насущную необходимость в легализации. Многие расценивали это как измену Православию и уклонение от истины. Не умея правильно решить, в каких условиях — правовых или бесправных — надежнее сохранится внешняя и внутренняя жизнь Церкви среди богоборческих мероприятий новой власти, они недоверчиво, а то и агрессивно относились к действиям Заместителя в этом направлении. Но митр. Сергий смело вступил на путь легализации. Он предвидел, что в бесправном положении Русская Церковь долго существовать не сможет — ее либо растерзают богоборческие власти и их приспешники-обновленцы, либо, уйдя в катакомбы, она рано или поздно потеряет свое апостольское преемство и чистоту вероучения, превратившись в сектантское сообщество…
Даже сегодня, несмотря на упорные попытки некоторой части модернистски настроенного духовенства и «демократической интеллигенции» возродить обновленчество как идейное течение в Русской Православной Церкви, воспоминания о нем столь свежи и столь отталкивающи, что успеха неообновленцы не имеют. Подавляющая часть православной паствы, помня беззаконные попытки модернистов узурпировать церковную власть и разрушить соборное единство Церкви, отвергает их недвусмысленно и категорично.
Сегодня государственные СМИ (которые не зря, кстати, называют четвертой властью) превратились в настоящую «империю лжи». Ими развязан в России оголтелый антирусский информационный террор, осуществляемый умело, последовательно и целенаправленно. Его главной целью, как это легко заметить, является разрушение национальной самобытности русского самосознания, русской духовности, наших традиционных религиозно-нравственных ценностей и национально осмысленной государственности. Оторванный от своих исторических корней, лишенный идеалов и национальных целей, русский народ, по замыслу организаторов этого подлого «промывания мозгов», должен исчезнуть как самостоятельный этнический и духовный организм, превратившись в рабочую массу для осуществления авантюрных планов построения всемирного наднационального сверхгосударства (однажды подобная попытка уже имела место — тогда требовалось разжечь пожар «мiровой революции»).
Внемлите: когда мы оскверняем святыню семьи, этой «малой Церкви», похотью и ложью, прелюбодеянием и склоками, детоубийством (аборты) и беззаконием (разводы) — гнев Божий грядет на нас за то, что противимся Его святым законам.
Знайте и помните, что именно Церковь есть больница для исстрадавшейся души человеческой. Принесите сюда груз своих недоумений и соблазнов, грехов и печалей — здесь излечивается любая болезнь греховная, ибо врачует не человек, но Врач Всемогущий, сказавший о Себе: «(Я) Господь, Господь Бог человеколюбивый и милосердный, долготерпеливый и многомилостивый и истинный» (Исх. 34:6).
Стыдно сказать — официальные лица даже произносить слово «русский» в своих выступлениях стесняются. Всё норовят как-нибудь обойти: то «российскими» людей назовут, то еще что-либо придумают. Вот и получается, что в эпоху «застоя» был у нас народ «советский», сейчас — «российский», а русского как не было, так и нет. Мы с невероятной безпечностью относимся к своему национальному достоинству, забывая, что до тех пор, пока мы сами не научимся любить свой народ, свое Отечество и его историю, свои святыни — мы и других не сможем научить нас уважать.
Поехал премьер-министр в Америку и на встрече с лидерами американских евреев заявил, что у правительства есть «программа борьбы с антисемитизмом». А программа борьбы с русофобией, хотелось бы знать, у нашего правительства есть?
Духовная безпечность опасна сегодня как никогда, ибо грозит нам последствиями страшными и неисправимыми — потерей чистоты и полноты спасительного, Богодухновенного вероучения Православной Церкви. Чтобы избежать этой беды, надлежит не только ясно знать и твердо держаться истины учения Христова, но и разуметь заблуждения еретиков и сектантов — да будет вера наша, обогащенная этим пониманием, крепче и осмысленней.
Самим словом «экуменизм» пользуются достаточно давно, однако, раньше, до революции, скажем, в него вкладывали совершенно иной смысл. Православие при том понимании не уходило сквозь решето пустой говорильни и не растворялось в «общих» мнениях, а только свидетельствовало перед инославными чистоту своей жизни, церковного вероучения и как бы говорило: «Если вы хотите приобщиться этой духовности — вот вам истоки жизни, к ним припадайте и утоляйте жажду. Но иного пути быть не может». Вне Православия истины нет! Это неоднократно подтверждало соборное самосознание Церкви Христовой на вселенских соборах. Там недвусмысленно осуждены все те лжеучения, которые сегодня, через тысячу лет, пытаются подать как «новое слово» в религиозной мысли…
Я отличаю ложный, пагубный экуменизм от экуменизма дозволенного, благословленного Церковью. Дозволен же только тот, который понимается как свидетельствование об истине Православия, с желанием всех приобщить к его животворным святыням. Вот на Всемирном Совете Церквей, на всех этих бесчисленных конференциях и собраниях католики, баптисты и другие говорят: «Давайте будем в любви жить, соединения искать. Пусть хоть и разница у нас во взглядах — догматических и прочих, но все-таки основное — любовь. Знай заповедь!» Лукавят — заповедь заповедью, но какой ценой? Еще полторы тысячи лет назад величайший святой, «уста Христовы» — Иоанн Златоуст говорил, что благочестивая жизнь сама по себе не принесет нам пользы и спасения, если при этом нарушаются догматы Православия.
Святые отцы говорят, что когда дело касается зашиты веры и правды, тогда смирение не допускается. Тогда необходимы мужество и стойкость.
Плоды язычества с его безнравственностью и жестокостью не оставляют сомнений в разрушительной богоборческой сущности того начала, которое стремится к воплощению через многочисленные языческие культы. И славянское язычество не было исключением. Основание языческого мировоззрения покоится на утверждении, что добро и зло есть два самостоятельных, равнозначных, совечных начала бытия мiра. Эта поистине дьявольская выдумка отрицает всемогущество Божие, Его благость и милосердие, лишает человека нравственных опор. Ведь если добро и зло равноправны и равно естественны для человека, то чего же стесняться, что зло действует в нас? Мерилом дел и поступков человеческих в таком случае не может быть нравственный идеал, воплощенный в заповедях Божиих и церковном предании. Человек сам по себе есть мера всего, и «естественные» человеческие порывы и склонности не подлежат «лицемерному» осуждению. В этом случае грехи и страсти обретают «законные» права на существование, а зло становится достойным почитания не менее добра. И религиозные формы этого почитания — неотъемлемая часть любого языческого культа. Проще сказать, в основании язычества лежит более или менее откровенный сатанизм, неизбежно проявляющий себя жестокостью и безнравственностью.
До тех пор, пока неизбежные компромиссы не возмущают вашей совести, но способствуют согласной деятельности на общую пользу — они не только возможны, но и необходимы. Более того, случается, что именно таким образом человек учится сдерживать свои страсти — раздражение или гнев, умерять амбиции, избегать озлобления и ненависти. Важно лишь внимательно следить, чтобы компромисс действительно способствовал пользе дела, а не личной выгоде. Главное тут — не допустить внутренней лжи, лукавого лицемерия. И уж совершенно недопустимым становится какое-либо согласие тогда, когда оно требует от человека, чтобы тот поступился ради этого святынями веры. Здесь — никаких компромиссов не может быть. Господь требует от человека безусловной верности. «Будь верен до смерти, — говорит Он в Священном Писании, — и дам тебе венец жизни» (Апок. 2:10). Потребуется пострадать — имущественно или телесно — не отрекайся, прими испытание спокойно и мужественно, и Господь воздаст тебе сторицей. Если случится, иди на муки и на смерть: вера твоя спасет тебя и не посрамит, поможет победить все искушения и скорби. «Побеждающему дам сесть со Мной на престоле Моем, якоже и Аз победих, и седох со Отцем Моим на престоле Его» (Апок. 3:21), — свидетельствует Христос, «свидетель верный и истинный».
Страшнее всяких иных разделений смуты церковные, ибо с каждым отпадением части членов Церкви, склонившихся на человеческие мудрствования, все меньше и меньше остается спасающихся. Ибо только в Церкви, сохранившей неповрежденным учение Христово, проповедь апостольскую и правила семи Вселенских Соборов, возможно спасение.
Невольно вспоминаются грозные слова великого столпа Церкви святителя Иоанна Златоуста: «Ничто не возбуждает так гнева Божия, как разделения в Церкви. Даже если бы мы делали самые совершенные дела — разрывая единение, будем наказаны, как если бы мы раздирали тело Господнее… Даже кровь мученическая не заглаживает такого греха…» Кое-кому и сегодня не мешало бы помнить об этом страшном предостережении.
Восстанем же, братия! Будем бдительны. Облечемся в святую ревность, отринем уныние и робость. Приведем свою жизнь в соответствие со спасительным вероучением Православной Церкви. Се, ныне Господь призывает нас поработать на ниве Своей, да не услышим осуждающий глас Его: «Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих… Итак, будь ревностен и покайся» (Апок. 3:15-16,19).